Интеллигентным людям надо ссориться

[Antena]

Я совершенно не понимала, что творится с этим ребенком. В свои девять лет он писался в кровать, боялся темноты, то и дело покрывался никак не связанной с изменением диеты коростой, а вдобавок ко всему в последнее время у него еще и болели ноги.

Многочисленные врачи, анализы, томографии, аллергопробы и т. п. ничего такого особенного не выявляли. Тем временем у мальчика заводились новые болезни: грибок, гастрит, непроходящая простуда… Съездили к бабке-ворожейке в Псковскую область. Бабка пошептала над водичкой, раскинула на столе гречневую крупу и уверенно диагностировала: «Сглаз от зависти». Даже не поинтересовавшись, чему тут, собственно, завидовать, родная бабушка ребенка напрямую спросила: «Сколько будет стоить снять? За ценой не постоим». Ворожейка тяжело вздохнула и честно предупредила, что попробовать, конечно, можно, но гарантий никаких: сглаз не на самом мальчике, а работать с колдовской материей опосредованно очень трудно. В течение двух месяцев (пока длилась работа над сглазом) пятеро людей с высшим образованием следовали рекомендациям бывшей колхозной скотницы. Состояние их сына и внука как будто бы улучшилось, но потом все вернулось на круги своя.

Сказать честно, я понимала в происходящем еще меньше скотницы-ворожейки — у нее, по-видимому, имелась хоть какая-то концепция. Вообще-то у детей лет до десяти не бывает своих психологических проблем — только проблемы, идущие из семьи. Если, конечно, у ребенка нет органического поражения нервной системы или каких-то тяжелых хронических заболеваний. У Максима ничего подобного, к счастью, не имелось (его достаточно обследовали, чтобы можно было говорить об этом с уверенностью).

— Расскажите о вашей семье. Как там у вас все обстоит?

— Да-да-да, мы понимаем, о чем вы спрашиваете, — согласно закивали головами мама и бабушка. — Не было ли ссор, скандалов, насилия, выяснений отношений при ребенке и все такое. Нет-нет-нет, ничего подобного у нас никогда не было. Мы все интеллигентные люди и понимаем, что ребенку в первую очередь нужен психологический комфорт. Бабушка у нас кандидат наук, а второй муж мамы и вовсе доктор, профессор. В нашем доме даже голос повышают крайне редко, по пальцам можно за последние годы пересчитать.

— Из кого состоит ваша семья?

— Кроме Максима, мама, отчим, бабушка, дедушка. Была собака, но поскольку у Максима предполагали аллергию, пришлось ее отдать… До сих пор по ней скучаем.

— Живете все вместе?

— В общем-то да, но реально дедушка у нас большую часть времени проводит на даче, в загородном доме. Переезжает в город только на январь-февраль, а уже в середине марта снова за город.

— Родной отец Максима?

— Здесь все совершенно цивилизованно. Он регулярно приходит, приносит подарки, водит его гулять, в театр, в зоопарк. На день рождения Максим его всегда приглашает и мы, конечно, тому не препятствуем. Отец есть отец…

— Отношения с отчимом?

— Хорошие. Они вместе смотрят хорошие фильмы, чинят велосипед, когда здоровье Максима позволяет, мы всей семьей ездим куда-нибудь…

Никаких зацепок.

Проще и честнее всего было бы признаться в моем полном бессилии и послать их дальше по медицинским инстанциям — искать каких-нибудь хитрых глистов, редкую инфекцию, неопознанное генетическое заболевание и т. д.

Но интуиция подсказывала иное: Максим — мой пациент.

Мама с бабушкой вроде бы сказали мне все, что могли и хотели.

Попробовать вызвать и разговорить мужчин? Дачный дедушка оказался недосягаем. Родной отец Максима пришел вместе с бывшей женой и с очень недовольным видом подтвердил все то, что она говорила прежде. Никаких собственных соображений о причинах болезней Максима у него не было. А мальчика между тем взяли из школы на домашнее обучение: он пропустил почти целиком две четверти. Максим очень переживал: он любит общаться, в школе у него много приятелей.

Оставался отчим. Я попросила его придти без жены. Действительно, спокойный, интеллигентный мужчина с легкой сединой на висках, несколько удивлен тем, что оказался в детской поликлинике.

— Я, право, даже не знаю, что вам сказать. Если честно, то я ведь с Максимом в реальности почти не общаюсь. Мама, бабушка, все эти лечения, процедуры…

— У вас есть свои дети?

— Нет, к сожалению. В молодости я много занимался наукой, карьерой.

— А теперь, здесь, в этой семье?

— Я очень хотел. Но жена сказала, что ей просто не потянуть еще одного. Заняться вторым ребенком — значит махнуть рукой на здоровье Максима.

— А вы?

— Что ж, я согласился. Надо быть реалистом: вряд ли от меня была бы большая польза в уходе за младенцем. Стало быть, все действительно легло бы на ее плечи. А если ребенок окажется не слишком здоровым, ведь мы оба не так уж молоды…

Он говорил по-прежнему спокойно, но в его глазах была такая тоска...

— Вы согласились, но вы…

— Мне регулярно снится один и тот же сон. Я держу на руках своего собственного ребенка, такого, знаете, лет двух. Он такой теплый, увесистый, и я подбрасываю его вверх, он смеется. Я даже не могу разглядеть, мальчик это или девочка.

— И когда вы видите этого вечно чем-то болеющего Максима…

— Не спрашивайте! Понимаете, мы с женой действительно любим и уважаем друг друга.

— Почему дедушка все время живет на даче?

— У него плохие отношения с женой. Давно. Там, в поселке, есть молодая любовница.

— Какие на самом деле отношения у вашей жены и свекрови?

— Очень сложные. Мать, конечно, все время пытается ей диктовать. Я так понимаю, что и первый брак у жены отчасти из-за этого распался.

— И все это действительно шито-крыто, тихо-интеллигентно?

— Безусловно! Никаких ссор, скандалов…

— Ага! — сказала я.

— Что ага?! — удивился доктор наук.

— Придете все вместе, включая биологического папашу и дедушку. Кажется, я поняла, что происходит.

***

Вся взрослые в сборе, кроме как-то все-таки увильнувшего дедушки.

— Есть темная комната, — говорю я. — В ней что-то есть, может быть, опасное. Когда в нее страшнее войти? Первое: вы знаете конкретно — там спрятался грабитель, или там лежит труп, или там притаился волк. Второе: вы не знаете, что там, но чувствуете — оно там есть.

— Конечно, второе страшнее! — говорит отчим. — К первому можно приготовиться, настроить себя, осознанно сражаться, в конце концов.

— Да, пожалуй, — соглашается бабушка. Остальные кивают.

— В психологии это называется «ситуация нависшей угрозы». Особенно страшно, когда угроза неопределенная и не знаешь, откуда ждать удара. Это изматывает.

— А вы вообще-то про что говорите? — с подозрением осведомилась бабушка.

[Antena]

— Про вас, интеллигентные люди, и про вашего Максима, — невесело усмехнулась я. — Он буквально с рождения чувствует, как ходят над его головой черные тучи, но поскольку все успешно скрывают свои действительные чувства, он ничего не может понять. Все происходит внезапно и без какого-либо разумного для ребенка объяснения: любимый дедушка вдруг «насовсем» переселяется на дачу, отец уходит и не возвращается. Потом появляется отчим, который сначала вроде бы потянулся к ребенку, а потом вдруг возникло и не прошло отчуждение (Максим чувствует, что он оказался «не таким»). Отец появляется вежливо и регулярно, даже сидит за праздничным столом, но при этом откровенно торопится уйти в свою настоящую жизнь, в которую Максима не приглашают. А мама с бабушкой (единственный вроде бы устойчивый факт Максимовой вселенной) никогда не повышают голоса, но время от времени разговаривают между собой так, словно случайно встретились в очереди в Британский музей.

— Да, — сказал отец Максима. — Именно. Мне моя теперешняя жена говорит: тебе как будто нравится, когда я начинаю шипеть или орать. Стыдно признаться, но ведь действительно нравится. Видно, что человек разозлился, и понятно, из-за чего. И понятно, что делать. А если все молчат, вздыхают и многозначительно смотрят.

— Что ж нам теперь, сковородками друг друга по голове лупить, как в старых комедиях? — язвительно осведомилась бабушка.

— Предлагаю эксперимент, — быстро сказала я. — Театр абсурда, но ничуть не круче, чем сглаз от зависти на гречневой крупе. Две недели скандалов.

— П-простите, я, наверное, неправильно вас п-поняла, — заикаясь от неожиданности, сказала мама.

— Правильно, правильно! — энергично и почти весело воскликнул отчим (признаюсь, предварительно мною подготовленный). — Я первый начну! Я хочу ребенка! Своего ребенка, ты слышишь, Маруся? Может быть, даже двух! После этого я готов сколько угодно возиться с Максимом, а сейчас я его вечно постную бледную физиономию даже на дух не могу переносить. Ребенок должен быть веселым.

— Будешь тут веселым, когда все такие ходят — не то храм, не то склеп! — вступился за сына отец.

— Да вы чего, с ума, что ли, сошли?! — мать.

— Вот видишь, дождалась, я тебе говорила, нечего сор из избы выносить! Какие тебе психологи, когда ребенка надо в больницу на обследование класть! — бабушка дочери.

— Да она его до смерти залечит! — муж жене.

Отличный, качественный, я бы сказала даже, вдохновенный скандал.

— Брек! — вскочила я и подняла руки вверх. — Не тратьте порох, Максима тут нет, а мне, как психологу, неинтересно, я и так все это уже знаю. Получается у вас замечательно. Вот приблизительно так — две недели. Потом поглядите на здоровье Максима. Если хоть чуть-чуть улучшилось, продлеваете эксперимент еще на полмесяца. Потом ко мне.

— Бред какой-то! — фыркнула бабушка и вышла, высоко подняв голову.

Отец раздувал ноздри и тяжело дышал. Отчим подмигнул мне. Мать смотрела в пол.

***

Больше они не пришли. Спустя пару лет я встретила мать Максима в коридоре поликлиники с толстым годовалым карапузом, который оказался девочкой.

Она поздоровалась, и я сразу ее вспомнила.

— А-а, — улыбнулась я. — Поздравляю. Ну как, скандалите? Понравилось?

— Все изменилось, — улыбнулась она в ответ. — Как плотину прорвало. Две недели орали друг на друга, не могли остановиться, а потом на убыль пошло. И тут сообразили, что Максим уже давно на ножки не жаловался, и корочки между пальцами отвалились. Мама теперь живет за городом с папой, а мы своей семьей, вот Лизочка родилась.

— А Максим?

— Вырос. Вы бы его не узнали. Занимается футболом. Сестренку очень любит, учится хорошо, а муж так охотно с ними обоими возится…

— Ладно-ладно, только не перебарщивайте с интеллигентностью, — я предупреждающе покачала пальцем и пошла по своим делам.

Почесав затылок, юзер дописал через 1 минуту
Эта история, была как один из положительных примеров.
Вот интересно, где же лежит грань, между продуктивными и разрушительными скандалами?

[zwitter]

Жил-был царь. И росла у него в поле шелковая трава. Но каждую ночь траву кто-то поедал и вытаптывал, а царь никак не мог поймать вора. Разослал царь гонцов по всему царству: кто сумеет шелковую траву устеречь, за того отдаст царь свою дочь.

Сошлось к царю много народу — богачи, паны и простые люди.

А жил в том царстве один не богатый, но и не бедный человек. И было у него три сына: двое грамотеи, а третий, старший, дурак.

Средний сын просится у отца царскую траву стеречь. Пришел он к царю, низко поклонился.

Царь принял хлопца ласково, угостил, а вечером в поле послал траву стеречь.

Уснул хлопец в поле, а утром проснулся и видит: траву будто кто выкосил. Почесал затылок и пошел домой. Отец спрашивает:

— Ну как, сынок, устерег?

— Не умею я царское добро стеречь?

Собирается младший сын и похваляется, что уж он-то устережет. Но и младший проспал, не устерег царскую траву.

Тогда слезает с печи Иван-дурак и говорит:

— Раз вы были, то и я пойду.

Выбежал он из хаты, грязный, оборванный — в чем на печи сидел, в том и во дворец пошел. Но царь и его принял, угостил, да еще дал торбу с хлебом и салом. Пошел дурак в поле, к царской траве.

Развел костер и жарит сало. Выбегает из норки мышка, просит:

— Дай крошку хлеба, очень я голодна.

Иван отломил полкраюхи, еще и сала кусок дал. Мышка вдоволь поела и говорит:

— Спи спокойно, Иванко. Я знаю, кто траву губит. Пасутся здесь по ночам три коня-красавца. Один конь серебряный, второй — золотой, а третий брильянтовый. Когда стемнеет, они прибегут к колодцу, попьют воды, а потом пастись будут. И не столько травы съедят, сколько вытопчут. Ты, Иван, подойди к тому колодцу и спрячься за кустом. Нагнется конь воду пить — срывай с него уздечку. Так и со второго, и с третьего. Не отдавай, когда станут просить. А теперь ложись спать, я разбужу тебя в полночь. Только не забудь, что я тебе сказала.

В полночь мышка разбудила Ивана-дурака. Встал он и пошел к тому кусту, что над колодцем свесился. Спрятался, тихо сидит. Вдруг сильный свет ударил ему в глаза, и видит хлопец: прибежал серебряный конь воду пить. Только нагнул голову к колодцу, Иван сорвал с него уздечку. И стал конь покорным, не отходит далеко.

Потом прискакал золотой конь. И с него Иван сорвал уздечку. И с брильянтового тоже.

Ходят кони за дураком, просят:

— Отдай, Иван, наши уздечки, зачем они тебе?

Иван отвечает:

— Радуйтесь, что я вас отпустил! Вот поймаю, и будете камни возить: у нас как раз новую церковь строят.

Исчезли кони, будто их не было. Дождался дурак рассвета, пошел домой. А царю и не сказал, что траву уберег. Нашел у реки дуплистую вербу, спрятал свои уздечки, забил дупло дерном. Приходит домой. Сел на печь и никому ни слова. И ему, дураку, никто ничего не говорит.

А царь решил посмотреть свое поле. Приходит, видит: трава выше и краше стала. Испугался царь, жалко ему дочь за дурака отдавать... Долго думал, как быть и придумал: за того царевну отдаст, кто на коне подпрыгнет до третьего этажа.

Отправил царь гонцов по всей державе. Объявляют они народу царскую волю. И услыхали это братья Ивана-дурака. Говорят отцу:

— Идите, батюшка, на торг и купите нам лихих коней: царь объявил, кто на коне до третьего этажа прыгнет, за того отдаст свою дочь.

Пошел отец на торг и купил двух лихих коней. Поскакали хлопцы-грамотеи к царю. А Иван-дурак говорит:

— Нянько, разве я не ваш сын, что не хотите и мне коня купить? Да не беда, я и пешком дойду.

Слез с печи и ушел. На берегу реки открыл дупло в старой вербе, достал из него серебряную уздечку, потряс ею в воздухе.

И прискакал к нему серебряный конь:

— Чего желаешь, пресветлый царь?

Иван отвечает:

— Желаю серебряную одежду, серебряную саблю и еще хочу, чтобы прыгнул ты со мной до третьего этажа, к балкону царской дочери.

Конь говорит:

— Вложи руку в мое левое ухо и вытащи все, что тебе надобно.

Иван вложил руку в левое ухо коня, вытянул одежду и саблю. Разоделся, а конь ему:

— Садись, пресветлый царь, на меня. Как прикажешь — по земле скакать или по воздуху лететь?

Перегнал Иван своих братьев. Подскакал к царским воротам, пришпорил серебряного коня, взвился над толпой и выскочил на балкон третьего этажа к царской дочке. Сошел с коня, выпил вина, а потом опять вернулся к той вербе, где прятал уздечки. Коня отпустил, уздечку положил в дупло, переоделся в свои лохмотья и пошел домой. Никто его не спросил, где он был, сидит дурак на печи тихо. Через три дня приезжают братья, отец их спрашивает:

— Ну, сынки, сделали вы то, за чем ходили?

— Непутевое это дело, батюшка. Разные люди пробовали прыгнуть верхом до третьего этажа, да кто ни прыгнет тот и голову разобьет. Только один молодой витязь на серебряном коне и сам весь серебряный допрыгнул до балкона царской дочки.

А Иван с печи говорит:

— Видал и я того, в серебре! Он похлеще вас будет.

Рассердились братья:

— Молчи, дурак! Сидел бы на своей печке, нас не позорил бы.

А царь опять зовет охотников прыгать верхом до балкона царевны. Братья собираются, и дурак тоже. Когда грамотеи сели на своих коней и уехали, Иван пошел к вербе, вынул из дупла золотую уздечку и потряс ею. Прискакал к нему золотой конь:

— Чего желаешь, пресветлый царь?

— Желаю золотую одежду, золотую саблю и еще хочу, чтобы прыгнул ты со мной до третьего этажа, к балкону царской дочери.

Конь говорит:

— Вложи руку в мое левое ухо.

Достал Иван из уха коня все, что надо. Едет в царский дворец. Как подъехал, пришпорил коня и взвился до третьего этажа. Царевна должна была ударить его по лбу царской печатью, да не успела, растерялась — больно уж красив был витязь. А Иван вернулся к вербе, отпустил коня, спрятал уздечку, переоделся в свои лохмотья. Пришел домой, влез на печь, ничего не говорит. Через три дня вернулись братья. Отец их спрашивает:

— Что нового?

А они отвечают:

— Есть новости! Много народу лбы себе порасшибало, но никто не допрыгнул. Только один молодой витязь на золотом коне и сам весь золотой допрыгнул.

Собираются они в третий раз к царю. Грамотеи сели на своих коней и поехали. А Иван пошел к вербе. Вынул из дупла брильянтовую уздечку, потряс ею. И прискакал к нему брильянтовый конь:

— Чего желаешь, пресветлый царь?

— Желаю брильянтовую одежду, брильянтовую саблю и еще хочу, чтоб прыгнул ты со мной до третьего этажа, к балкону царской дочери.

Конь говорит:

— Вложи руку в мое левое ухо.

И опять разоделся Иван. Когда подъехали ко дворцу, пришпорил коня и взвился до третьего этажа, к царевне. Вскочил на балкон, царская дочь ударила его в лоб печатью. Иван поговорил с девушкой, взял у нее платочек и золотой перстень. Очень понравился витязь царевне. А Иван опять ушел к своей вербе. Уздечку спрятал в дупло, коня отпустил, переоделся и пошел домой.

Через три дня приезжают братья и рассказывают отцу, что был там брильянтовый витязь на брильянтовом коне, а больше, мол, никаких новостей нет.

Ждет царь не дождется жениха дочери. А Иван не торопится, сидит на печи, выгревается. Ждал царь, ждал, а потом разослал своих жандармов и полицию, чтобы привели всех молодых хлопцев и нашли того, кто с царской печатью на лбу.

Пришли жандармы и к отцу Ивана-дурака. Видят: хлопцы-грамотеи за столом что-то пишут, а дурак натянул на голову чулок, сидит на печи. Подошли к нему жандармы, хотели чулок стянуть. А он не дает. Жандармов было много, скрутили они Ивана и стянули с его головы чулок. Смотрят, а на лбу у дурака царская печать. Спрашивают:

— Где же у тебя золотой перстень и шелковый платочек царевны?

— Не знаю я ни про какие платочки, ни про какие перстни.

[zwitter]

А братья говорят жандармам:

— Посмотрите в печи, в золе.

Разрыли они золу и нашли платочек, а в нем золотой перстень. Силой взяли Ивана, повели к царю.

Привели. А царская дочь вышла навстречу оборванцу, низко ему поклонилась, взяла за руку и повела в свою светлицу. Царь от позора глаза зажмурил. Не пошел к дочери на угощение. Только спросил:

— Впрямь хочешь такого мужа?

А она отвечает:

— Хочу и очень даже рада.

Повенчались они, но царь свадьбы не сыграл. Только то и сделал, что приказал вычистить гусиный хлев и отдать его заместо спальни царевне с мужем-дураком. И стали молодые в том хлеву жить-не грустить.

Раз приходит царская дочка к отцу, а царь сидит хмурый, печальный. Она спрашивает:

— О чем вы, батюшка, кручинитесь?

— Как мне, дочка, веселым быть, если надо на войну идти! И не знаю, устоит ли мое царство против лютого врага.

Вернулась царская дочь в свой хлев и рассказывает мужу, какие слова от отца услыхала. А Иван говорит:

— Пойди-ка, спроси у царя, не поехать ли и мне с ним на войну?

Царевна спросила отца. А царь говорит:

— Пусть едет, может, убьют его там.

Царская дочь обняла своего Ивана и со слезами промолвила:

— Велел батюшка, чтобы ты на войну шел.

А царское войско в большой печали было — никому воевать неохота. Только Иван-дурак веселый. Вывел он из конюшни самого захудалого коня, сел лицом к хвосту и ездит по царскому двору. Все над ним стали смеяться. А Иван поехал вперед войска, остановился в поле у лужи, в которой полно лягушек жило. Зарядил ружье и лягушек постреливает. Проходит мимо войско, спрашивает Ивана:

— Что ты, дурак, делаешь?

— Делаю, что надо, — отвечает. — Смотрите, сколько врагов перебил, пока вы пришли.

А когда войско проехало дальше, Иван взял серебряную уздечку и потряс ею. Прискакал к нему серебряный конь:

— Чего желаешь пресветлый царь?

— Желаю серебряную одежду, серебряную саблю и хочу все вражье войско перебить.

Понес его конь по воздуху. Обогнали они царя с дружиной и перебили все вражье войско. Едут обратно, встречают своих. Говорит Иван:

— Возвращайтесь домой, война окончена.

А царь спрашивает:

— Откуда ты, добрый молодец?

— Я из Гусятина.

Пришпорил Иван своего серебряного коня и поскакал. Остановился в поле у лужи, переоделся, дивного коня отпустил и стреляет себе лягушек. Тут его и нашли.

Вернулся царь с дружиной домой и рад-радешенек, что война окончилась для него без потерь. А царская дочка спрашивает:

— Что, батюшка, нового?

— Царство свое мы отстояли, — отвечает царь. — Помог нам серебряный витязь из Гусятина. Да я вот все карты пересмотрел и никак не могу найти такого города.

Царевна знала, что тот витязь — ее муж. Но отцу ничего не сказала.

А царь другой державы собрал войско и прислал письмо, что идет войной. И снова дочка спрашивает отца:

— О чем вы, батюшка, кручинитесь?

— Как мне не печалиться, если опять война! Тот раз мы царство свое отстояли, а уж теперь как будет, не знаю.


А Иван-дурак опять вывел из конюшни захудалого коня и поехал к той луже, где лягушек стрелял. Когда царская дружина прошла мимо, Иван взял золотую уздечку, потряс ею. И прискакал к нему золотой конь:

— Чего желаешь, пресветлый царь?

— Желаю золотую одежду, золотую саблю и хочу все вражье войско разбить.

Сел Иван на коня, поднялись они в воздух, долетели до самой границы и перебили все вражье войско. На обратном пути встречают своих. Иван говорит:

— Возвращайтесь домой, война окончена.

Царь его спрашивает:

— Откуда ты, добрый молодец?

— Я из Гусятина.

Пришпорил Иван золотого коня, прискакал к своей луже, переоделся и опять возится с лягушками. А дружина царская вернулась домой, отдыхает и радуется, что войне конец. Спрашивает дочь царя:

— Батюшка, что нового?

— Хороши новости! Отстояли мы свое царство. Помог нам славный золотой витязь. И этот сказал, что он из Гусятина. Где же город такой, никак не пойму!

А царь третьей державы собрал войско и тоже прислал письмо, что воевать хочет. Снова дочка спрашивает царя:

— О чем вы, батюшка, кручинитесь?

— Как мне веселым быть, если опять на войну идти! Два раза отстояли мы свое царство, а уж в третий — не знаю...

Пошла царевна в свой хлев и рассказала мужу новости. А Иван-дурак вывел из конюшни захудалого коня и поехал к своей луже, опять лягушек стреляет. Прошла царская дружина мимо, а Иван взял брильянтовую уздечку и потряс ею. Прискакал к нему брильянтовый конь:

— Чего желаешь, пресветлый царь?

— Желаю брильянтовую одежду, брильянтовую саблю и хочу разбить вражескую державу, а ее царя убить.

Разоделся Иван в брильянтовую одежду, вскочил на коня и полетел по воздуху до границы. Все вражье войско разбил и самого царя убил.

А Ивану только большой палец правой руки саблей поранили.

Повернул Иван брильянтового коня, едет домой, встречает своих.

— Возвращайтесь, война окончена!

Царь вынул шелковый платочек, завязал встречному витязю пораненый палец и спрашивает:

— Откуда ты, добрый молодец?

— Я из Гусятина.

Пришпорил Иван брильянтового коня и прискакал к своей луже. Переоделся, опять лягушек стреляет. Царская дружина проходит мимо, все над дураком смеются. А когда царь с войском вернулся домой, большое веселье было.

Иван не пошел на царский пир. Лег в гусином хлеву на свою самодельную кровать и крепко уснул. Смотрит жена: на руке у него отцовский шелковый платочек. Обрадовалась, побежала к царю и спрашивает:

— Что, батюшка, нового?

— Хороши новости, доченька! Отстояли мы нашу державу. Врагов разбил славный витязь на брильянтовом коне и сам весь брильянтовый.

Царевна говорит:

— Батюшка, а чего это у моего дурака рука вашим шелковым платочком перевязана?

— Не может быть, дочка: твой дурак лягушек стрелял!

Пошел царь в гусиный хлев и сам увидел на руке Ивана свой платочек. Крикнул царь:

— Зятек мой дорогой, вставай!

Встал Иван и спрашивает:

— Чего тебе еще от меня надобно, пресветлый царь?

— Ничего я от тебя, дорогой зятек, не требую. Только скажи, ради бога, почему три раза отвечал мне, что ты из Гусятина?

— Разве то неправда? — говорит Иван. — Вы дали нам этот хлев, а в нем раньше гуси жили. Вот вам и Гусятин!

Вынул Иван из тайника свои три уздечки и потряс ими. Прискакали к нему три его диво-коня. Одел Иван по очереди серебряную, золотую и брильянтовую одежду, спрашивает:

— Не такого ли витязя вы, пресветлый царь, встречали?

— Такого!

Забрал царь Ивана в свои палаты и отдал ему свою корону.

[Деянира]

Сообщение от Antena

Я совершенно не понимала, что творится с этим ребенком. В свои девять лет он писался в кровать, боялся темноты, то и дело покрывался никак не связанной с изменением диеты коростой, а вдобавок ко всему в последнее время у него еще и болели ноги.

Ойойой. Перепутали причину и следствие. Причина не в том что они не умеют скандалить, а в том что не умеют разговаривать друг с другом - если робко мямлить о своих потребностях или вобще о них молчать, то проблема само собой не решиться. Просто скандал - это один из способов высказаться. Им он конечно подходит, потому что люди терпеливые( читай - инертные), а значит им нужен энергетический импульс для преодоления этой инертности, хотя бы в виде накопленных эмоций. Странно что из них самих психосоматика не поперла.

[karasikk]

а, ап чом тема?

[Деянира]

Ну как ап чем? Антена намекает что её скандальность - от интеллигентности)))

[karasikk]

а, панятно, тогда у нас форум интелегентов.

[Antena]

Фу, Деянира, какая ты хабалистая.....буееее.
Ту, Цвитер, зря ты так, в туалете или в другом зависающем месте такие вот длинные форумные темы отлично читаются =)

[Деянира]

......................

[Робот Вертер]

слышьте интеллигенты!
расскажите шоле шо такое "хабалистая"
интересно же

[Antena]

Я спросил у Яндекса, что значит "хабаааааалка".
Яндекс ответил мне..."вульг., бранн. грубая, нахальная, пошлая женщина"
Вообщем, Робат вперед =)