[Пациэнт № 13]

Эта первый.
Боюсь что большая часть шуток будет понятна только тем кто знает этих людей.

Боян о Злобном Рендоме и коне его рыжем, Наруте Узумаке.

Огромною ордою медленно втекало в долину Воинство Светлое дабы освободить землю-матушку от ига злобного, черного. А на встречу Воинству Светлому, доброму выезжало злое, черное Рендомище Непреодолимое, на коне своем рыжем ,что Францем звался, или попросту злобной Нарутой Узумакой. Конь же, сверкая по сторонам оком мутным, все норовил ухватить зубами шляпку галлюциногенного гриба что умудрился прорости на холме где оглядывая порядки Света строил стратегические планы Витек.
И вот наступил миг когда до строились стратегии коварные, а животина таки ухватила зубами гриб вожделенный.
-Э-э-зх, вали ушастых! — дико завопил, срываясь в фальцет, Рендом и ткнул обутыми в берцы пятками в бока Франца, отчего у того сперло дыхание, но он храбро кинулся в бой.
Поборники справедливости пытались выстроить кой-какие защитные порядки, да кого та справедливость спасет, когда со скоростью и ревом парового локомотива вломился закинувшийся грибом Франц в строй вражеский, расшвыривая худосочных людишек, топча низкорослых гномов и откусывая эльфам дивным уши. Пуская пары из ушей бодался он макушкой, пусть и безрогой но твердою, а также пинался копытами и матерился на лошадином устрашая коней вражеских, всячески сея панику.
Рендомише Неистовое зобыло застегнуть подпругу Наруте и поэтому когда конь верный врезался грудью широкою в стройные, но наивные ряды врагов, вылетел воин злобный из седла аки стрела каленая и сбивая шлемом рогатым из обеденного урана супротивника пропахал в их рядах широкую просеку. Наконец увязнув в трупах эльфийских он вскочил на ноги, схватил первого же подвернувшегося единорога за копыта серебряные, стал размахивать им, аки кистенем и раздавать супостату смачных лещей. Ох и лют же он был: бил врагов забралом в пузо, перчатками чугунными по лицу, коленями в пах, а после еще и ногами пинал в количестве немереном. Ловил он орлов гигантских, норовивших клюнуть его в темечко, за хвосты их дивные, с неба сдергивал ретиво, а после, не проявляя особой фантазии, добивал их кованым каблуком берца в глаз. А когда враги, все же собравшись гопою и навалившись кучею стали теснить его, то собрался Рендом с силушками богатырскими, свистнул свистом-посвистом, крякнул кряком-покряком, вырвал баобаб тысячелетний и так им за молотил, что вскоре от врага только тапки и остались. Меч же он так и не извлек из ножен самоцветами украшенных, потому как не смотря на все свои утверждения сотонистские, в глубине души был гуманистом и каваечкой, поэтому жалел вечно огребающее добро.
А после сечи лютой взобрался Рендом на гору трупов кровавых, заблаговременно стянутых в кучу Узумакою, знающим привычки барские, и принял позу геройскую, строго глядя на распоясавшийся в последнее времечко Запад. Ох тяжко он смотрел в сторону закатную и затрясся Запад, и спрятался за угол. А нагордившись собой вдоволь отпустил Рендом коня своего на травы буйные, кровушкой сдобренные, что бы нарезвился вдоволь конь убитый галлюциногенами в хлам. А сам пошел к реке чистой смыть копоть боевую с чела своего, да поразмыслить о бессмысленности войны (все равно каждый раз он выигрывает) и о бессчетно загубленных ею, войною, парнях младых что могли бы орать и сеять, доход ему приносить.
А у речки встретила его прекрасная Шуичи с развивающимися локонами розовыми, да с лукошком наполненным контиками шоколадными и бананами сочными. И платье её атласное затмевало природу красою своей. И от зрелища сего вельми дивного возопил Рендом благим матом, и… проснулся.
Светило солнце на безоблачном небе, колосились травы сочные, такие зеленые что не хотелось даже тушить окурки о них (но глотать их тоже не хотелось), а за холмом трубил в рожок супостат.
-Сцукодежавю! — подумал Рендом затягивая подпругу на верном Франце.