Эту хрень я накалякал перед самым новым годом. В принципе она выражает мою предсессионную подавленность (блицтест тоже это показал), а также веру в благополучный финал ;)
Не единожды смертны.
Мороз проползая сквозь одежду кусает тело и даже плечи сотоварищей, стоящих в плотную, не греют.
Броня натерла кожу и болит затекшая за ночь шея, ведь у пехоты нет роскошных палаток и проводить ночь приходится на своей же амуниции, что бы не сперли. И хорошо когда в кармане завалялись несколько медяков случайно забытых во время постзарплатной попойки, можно согреться вином и потискать где нибудь за чахлыми кустами беззубую полковую шлюху.
Ты стоишь в первом ряду и смотришь на равнину укрытую пухом выпавшего этой ночью снега, а за небольшими земляными валами развиваются пестрые флажки строящегося боевым порядком противника.
Небо, по зимнему серое и безрадостное, равнодушно взирает на копошащихся внизу букашек, играющих со смертью в прятки.
Раздаются хлопки мушкетных выстрелов и кто-то падает с криком, а кто и без него. Белое полотно снега заливается алыми каплями первой крови, в небо ровными от безветрия столбами поднимается пороховой дым унося от солдат стремный запах серы — предвестницы грядущего Ада. А ты стоишь, держа окоченевшими пальцами свою пику и не в твоих силах изменить это. Тебя убьет твой же товарищ, с которым вчера пил пиво и тискал сисястых поселянок на сеновале, если попытаешься покинуть свое место в строю.
Видя пред собой наступающие порядки врага тебя вдруг охватывает мысль: «А что я здесь делаю? Зачем стою в первом ряду ожидая верной смерти? Как? Как занесло меня сюда?! Какой к черту двойной оклад, мертвым деньги ни к чему!» И на фоне этих мыслей, что слепыми псами бьются о стены черепной коробки, ты на доли секунд ловишь за хвост пронесшуюся мимо Истину и возносишься над миром. Ты видишь безконечно прекрасный заснеженный лес и горы, и ту долину, где вскоре твои глаза достанутся ворону. Вот тяжелая конница — жуткая смесь металла, плоти, пестрой ткани и смерти, вспахивая копытами зимнее покрывало, несется во весь опор, грозя снести как лавина все что осмелится встать на пути. Но ее саму готовы принять на пики такие же ребята как и ты, отличающихся от тебя лишь гербами.
Но полет в кильватере Истины не вечен, она заметив наглеца, что ухватился за нее ускользает и ты снова на земле, но страха уже нет. Страх так и не пришел, тебе все равно, что будет, а твои руки готовы отпустить оружие, потому что воли нет в них. И нечего тебя больше на этом свете не волнует, кроме того что ты больше не увидишь зелени лесов, а в аду, наверно, также хреново как и здесь.
А враг стоит уже перед лицом, такой же ландскнехт и крики злой агонии, кружа в звенящем от мороза воздухе, заглушают бешеный стук твоего сердца.
Удар, кираса держит, но ты подобно срубленному дереву от толчка начинаешь заваливаться назад. А строй еще живых твоих товарищей пока еще плотен и поэтому ты с подогнувшимися коленями продолжаешь стоять.
Ты пытаешься ударить в ответ, но что-то непреодолимое выворачивает пику из твоих окованных сталью ладоней, то безумное чудовище толпы ухватило ее клыками .
Еще удар, ты чувствуешь как что-то слегка обожгло щеку и неприятно скребет по твоим зубам, рубаха под кирасой стала от чего-то липкой и горячей. Приятное тепло вялостью растекается по телу.
Ты падаешь, лицом в грязный снег, но не холодно тебе. Чей-то сапог наступил на твою голову и в ухе не приятно от застрявшего там снега. Крики и треск расщепленного дерева постепенно стихают.
И думаешь ты уже не о райских долинах, а о том что лишь бы победили свои, тогда уж точно выживешь, ведь из первого ряда выживает пять на сотню, а ты упал одним из последних.