[TISHENKO]

Дальше за двое суток россияне оставили Приднестровье, Абхазию, Южную Осетию и, что всех потрясло, Чечню. При этом последняя в президентском указе именовалась Ичкерией. Эвакуация оккупантов и массовый исход коллаборантов буквально оказался сюрпризом для всех. Ошеломлённая Хиллари даже отреагировала заявлением о возможном начале новой эры двусторонних отношений, «без дураков и подлости». Дураки и подлость на следующий день отметили заявление фуршетом в Кремле и патриотической акцией «Нет, мы империя добра, а не империя мы зла.»

Потом случилась непонятная чехарда в Москве. За одну ночь были арестованы Зюганов, Жириновский и Шойгу. Последнего обвинили в шаманизме и торжественно сожгли на Красной площади. Кадры с изображением курсантов-суворовцев, старательно подбрасывающих хворост в костёр под несчастным, облетели весь мир. Потом вообще началось немыслимое: за день был снесён мавзолей, разогнаны Госдума и Синод православной церкви, ликвидированы Военно-космические войска. Формулировки, объясняющие эти решения, потрясали посконное воображение – «шарлатанство», «педофилия», «очковтирательство» и одно на всех «разворовывание государственных средств». Дальше – больше. С чисто русским размахом был проведён ленинопад и декоммунизация по всей России, во время которого реку Лена сгоряча переименовали в Путя. Сошедшего с ума в прямом эфире Соловьёва триумфально заменил диссидент Познер. Он всем снисходительно объяснил, что предыдущий «режим бесноватых Шойгу и Кирилла» был по сути антироссийским и направлен против общечеловеческой цивилизации. Лидером которой остаётся Путин. Американский акцент телекорифея при этом стал ещё более выразительным, а зубы ещё дороже. Произошла смена состава национал-предателей. В их стройные ряды за ночь попали сионист-мафиози Кобзон, проститутка-мазепинка Матвиенко и проститут-иезуит Михалков. Его брат Кончаловский был интернирован карабинерами на родину и сослан в Сызрань. Публично было диагностировано слабоумие сразу у нескольких врагов народа – Лимонова, Проханова и Марии Захаровой. При чём, в отличии от первых двух, под заключением дипломатки подписался цвет московской медицины. Её шеф Лавров взял бессрочный отпуск и поехал в экскурсийный тур «Дорогами Пржевальского». Венчало этот беспредел разоблачение ФСБ сразу нескольких заговоров: «министров-булимистов», «прокуроров-клептоманов» и «журналистов-скотов». По последнему делу были изъяты все узнаваемые лица телевизионных пропагандистов и скоморохов. В эфир вернулись Шендерович и Троицкий, которые с непривычки щурились с экранов и некоторое время лепетали, что с Крымом «всё не совсем однозначно». Но новый премьер Гарри Каспаров это всё мгновенно прекратил. Пошла волна массового покаяния.

С этого момента всё стало ясно. Дни русского Крыма были сочтены. Начались звонки на материк и массовое вольнодумство. Внешне туповатые отставники, массово заселившиеся на полуостров, неожиданно начали демонстрировать непонятно откуда взявшийся интеллект и потянулись один за другим на малые родины под разными предлогами. Откуда-то появились укропские оборотистые риэлторы, пачками скупавшие козырную недвижимость за копейки. Крымские татары, которых уже год не видели в городах, стали толпами ходить по центру тротуаров, внимательно заглядывая в глаза перепуганных прохожих. Крымские военные и ФСБешники из перекрасившихся предателей спешно искали старые контакты в Украине, чтобы оказаться полезными для старой-новой Родины шпионами. Местный теле- и радиоэфир мгновенно забили саморазоблачения, массовые извинения перед Украиной и бескомпромиссные обвинения в адрес «кремлёвских авантюристов». Поражали не так формулировки, как скорость трансформации вчера ещё верных путинцев. Понаехавшие россияне стали без особых вопросов паковать манатки и молча выезжать. Стало ясно, что весь процесс уложится в несколько дней. Крым готовился к возвращению.

Константинов клацнул пультом новенького телевизора. С огромного экрана в надцатый раз лилась «историческая речь президента Путина по Крыму». Узкая крысиная морда, кося глазом на лацкан своего пиджака, к которому был прикреплён сине-жёлтый бантик, вдохновенно вещала о единстве духовных уз славянских народов, великодушии и о том, «чего только в семье между родственниками не бывает». Аксёнов вскочил и заорал:

– Выключи, я прошу, на хер. Ей-богу, увижу когда-то суку, придушу нахуй.

– Не бось, не увидишь. Там уже очередь на сто лет вперёд.

– Нет, Вован, ну как так можно? Сколько людей наебать… А мы из-за него скольких наебали? Как я людям буду в глаза смотреть? – Аксёнов нацепил на нос солнцезащитные очки, закрывающие пол лица, бросил на себя довольный взгляд в зеркало и мотнул головой. – Короче. Я погнал. Через час буду на переправе. Там, правда, говорят пиндец полный. Ну как-то пролечу. Ты со мной?

– Нет, Серёга. Ещё не всё закончил. Слушай, – спикер нерешительно запнулся. – Давно хотел спросить. А чего тебя «Гоблином» назвали?

Аксёнов приосанился: – Потому что сильный и не-у-би-ва-е-мый! Ладно, давай, до встречи.

Бывший председатель правительства схватил дорожную сумку, набитую чем-то бумажным, и стремительно вылетел с кабинета. Константинов проводил его печальным взором и потянулся к мобильному.

– Ало. Слава Украине. Арсений Петрович, це Константинов. Всэ, адиозный полэтив на Керч. Зустричайтэ. Ну, как говорится, собаке собачья… Та отож. Всё, очень на вас рассчитываю. Да пабачення.

В кабинет зашла девушка-референт с портретом президента Порошенко и подсобный рабочий с украинским флагом и молотком.

– Владимир Андреевич, а когда надо будет это повесить?

Экс-спикер задумчиво изучил стройные ножки сотрудницы и вздохнул:

– Вчера, Оленька, вчера.

С телевизора бодренько лилось «І все буде добре у кожного з нас».