[lomi]

Эта сказка, услышанная мной однажды от одного талантливого человека очень сильно повлияла на мою жизнь, и хоть сейчас я уже воспринимаю ее совсем не так, как раньше, я все еще помню ее слово с слово

КОГДА ЕХИДНА НЕ БЫЛА ЕХИДНОЙ

Тогда она была птицей... У нее были сильные крылья, которые отрывали ее
от земли и уносили высоко в небо. Там, в небе, все было совсем не так.
Если на земле было пасмурно, то там светило солнце, потому что тучи
оставались внизу. Тучи совсем нетрудно оставить внизу, но для этого нужно
иметь крылья.
У нее были хорошие крылья, но мог ли Опоссум это понять? И когда она
говорила ему о небе, он, толстенький, пушистый Опоссум, лениво
сворачивался клубком и щурил глаза, пряча в них насмешку и недоверие.
- А если дождь? - спрашивал Опоссум. - Если ливень, гроза, гром и
молния?
- Пойми ты, чудак, - волновалась Ехидна, которая тогда еще не была
Ехидной. - Там ничего этого нет. Если подняться достаточно высоко, все
останется внизу - и дождь, и гроза, и молния.
- И гром? - уточнял дотошный Опоссум. При этом он хвостом цеплялся за
ветку и повисал так, что мысли его приливали к голове.
- Да, конечно, и гром. И буря, и наводнение.
Мешкопес, больше известный как сумчатый волк, с интересом принюхался к
разговору.
- Допустим, - сказал Мешкопес. - Допустим, что все это так. Но если там
ничего нет, как же быть с проблемой питания?
- Ах, я не о том, - досадовала Ехидна, которая тогда еще не была
Ехидной. - Я говорю о свободе...
Опоссум довольно искусно умел висеть на хвосте, и при этом лапы его
были совершенно свободны.
- О свободе? - блаженно прищурился он и подвигал всеми свободными
лапами. - Мы все говорим о свободе.
- Между прочим, свобода питания есть одно из проявлений свободы
личности, - сказал Мешкопес, с удовольствием принюхиваясь к этой
замечательной фразе. А Кенгуру добавил по этому поводу:
- Только не нужно злоупотреблять. Если дать себе в этом свободу, не
возьмешь и самой пустячной дистанции.
- Кстати, как вам понравилось последнее состязание по прыжкам? - сверху
вниз осведомился Опоссум, болтаясь на ветке вниз головой.
- Слабовато, - откликнулся Кенгуру. - Наши были не в форме, а тут еще
погода подкачала...
- Нет, но все же было несколько дельных прыжков!
О небе сразу как-то забыли. Опоссум и Кенгуру спорили о прыжках,
Мешкопес, презиравший спорт за то, что он отвлекал умы от центральной
проблемы питания, пытался перетянуть разговор в область насущных проблем.
А Ехидна, которая тогда еще не была Ехидной, отчаянно подыскивала слова, в
которых ее главная мысль прозвучала бы наиболее убедительно.
- Вы просто не пробовали, - сказала она. - Если б вы хоть раз
попробовали полететь, вы бы поняли, что это такое.
Внезапно Кенгуру заинтересовался этой идеей. Это был чисто спортивный
интерес, поскольку он ограничивался использованием крыльев в спорте,
точнее - в прыжках на большие дистанции.
- Тебе хорошо рассуждать, - сказал Кенгуру. - А как быть тем, у кого
нет крыльев?
- А вы б полетели?
- Конечно, - сказал Кенгуру.
- Еще бы! - ухмыльнулся Опоссум.
- Не исключена возможность, - подтвердил Мешкопес.
И Ехидна, которая тогда еще не была Ехидной, а была настоящей птицей,
поверила им. Она распластала крылья и стала выдергивать из них перо за
пером.
- Это тебе, Кенгуру. Это тебе, Опоссум. Это тебе, Мешкопес.
Она раздала свои перья, и сама осталась без ничего. Первым это заметил
Опоссум.
- Вы посмотрите на нее! - взвизгнул он и покатился от смеха с дерева. И
все посмотрели и тоже покатились от смеха.
Потому что птица, у которой выдраны перья, - не правда ли? - довольно
смешное зрелище.
- А когда же вы полетите? - спросила Ехидна, которая и теперь еще не
была Ехидной.
И сразу все вспомнили о своих перьях.
Опоссум вставил себе перо в нос и полюбовался на себя в ближайшую лужу.
Второе перо он заложил за ухо. Потом подумал и поменял эти перья местами.
Кенгуру прыгал, размахивая перьями, но результаты были неутешительными
- еще хуже, чем тогда, когда погода подкачала. А Мешкопес жевал перья и
думал, что вряд ли они разрешат проблему питания.
- Тьфу! - сказал Мешкопес и выплюнул невкусные перья.
И все окружили ее, смешную, общипанную Ехидну, которая все еще не была
Ехидной, и стали над ней потешаться.
- Ну! - говорили они. - Чего ты сидишь? Лети в свое небо!
А она не могла полететь, потому что у нее больше не было крыльев.
Тогда Кенгуру поддел ее ногой и подбросил вверх, чтобы она полетела. И
все сразу стали ее подбрасывать, а она все падала и падала назад, потому
что у нее больше не было крыльев.
- Да она же сама не умеет летать! - крикнул Опоссум. - Сама не умеет, а
еще учит других!
Небо и земля мелькали в ее глазах, смешиваясь в сплошную серую массу. И
она подумала, что, может быть, действительно неба нет, а есть только дождь
и слякоть, и эти ноги, которые пинают и швыряют ее? И, может, прав
Опоссум, и прав Кенгуру, и прав Мешкопес со своей проблемой питания?
Вот тогда, в этот самый момент, Ехидна стала превращаться в Ехидну. Она
забилась в темную норку и старалась никому не показываться на глаза. Она
научилась принюхиваться ко всему, как Мешкопес, и в случае чего
сворачиваться клубком, как Опоссум.
И вместо крыльев у нее появились колючки, острые колючки, совершенно
бесполезные в небе, но порой очень нужные здесь, на земле.

1966