[УМА]

Он повертел ее паспорт, с интересом разглядывая фотографию и графу о гражданстве, подумал и протянул документ ожидавшему усталому служащему у выхода на посадку. Формальности были соблюдены, а впереди их ждало роскошнейшее средство передвижения — самый что ни на есть настоящий самолет. Соня про себя оценила деликатность Рыба: в графу о семейном положении он не полез. Впрочем, ничего заслуживающего внимания там все равно не наблюдалось.

Соня посмотрела на спутника, который по совету ласкового голоса бортпроводницы застегивал ремни безопасности:

— Рыб, ты пишешь стихи?

Удивленный взгляд был хорошим ответом:

— Почему ты спросила?

— Просто так. А высоты боишься? — продолжила она свой допрос.

— Нет, вроде, не боюсь.

Самолет покатил по взлетной полосе. А Соня почувствовала, что апатия начинает понемногу уступать место легкому шевелению интереса к жизни. Все-таки, первое желание было на редкость удачным...

Когда самолет набрал высоту, Рыб открыл саквояж и вытащил бутылку шампанского. Соня удивленно хмыкнула, разве в самолете можно? Или что не запрещено — разрешено?

— За удачу? — полувопросительно произнес Рыб и с легким хлопком извлек пробку.

Следом за бутылкой из саквояжа появились стеклянные стаканы, а из Сониной сумки пакет с бутербродами, на то что в самолете будут кормить она не рассчитывала.

— За золотую рыбку! — встречный тост.

Легкий румянец заиграл на щеках Сони, полет проходил на высоте дикого количества метров, Рыб оказался ненавязчивым собеседником, а кроссовки совершенно не жали. “А жизнь-то налаживается!”— с изумлением подумала Соня, с аппетитом уплетая бутерброд с сыром и запивая его шипучим шампанским. За иллюминатором (так что ли называют круглое окошко?) царил мрак, монотонный гул действовал убаюкивающе. И Соня задремала, так и не выпуская из рук опустевший стакан. Спустя минут десять Рыб аккуратно, чтобы не разбудить, вытащил его из рук спутницы и переправил в саквояж, где уже находилась полупустая бутылка и стакан номер два.

Растормошить спящую Рыб решился, когда мелодичный голос объявил, что самолет идет на посадку. Полуразбуженая Соня непонимающе огляделась, пытаясь сообразить, где она, и что от нее, собственно, требуется?

— Ты кто? — она озадаченно уставилась на молодого мужчину, который почему-то находился очень близко и теребил ее за воротник куртки.

— Костя, — ответил тот, и улыбнулся.

— Я тебя люблю? — недоуменно уточнила Соня, слегка ошалевшая от назойливого теребения, вытащившего ее из приятных снов.

— Не знаю, — теперь озадачился мужчина и отпустил воротник.

— Ой, — встрепенулась Соня, прогоняя остатки сна и вспоминая предшествующие события, — Рыб, мы что, уже прилетели?

— Похоже на то...

Небо раскинуло над головой звездные объятия. Пустынный пляж. Огромная золотистая луна величественно висит над морем. В горизонт убегает серебристая лунная же дорожка. Груда огромных камней, которые, видимо, остались еще с Ледникового периода, отбрасывают куда ни попадя чернильную тень. Волны лениво набегают на берег. Все звуки будто исчезли. И только вспененные волны с призрачным шипением бьются о камни.

Соня чувствовала себя попеременно, то одной-одинешенькой на всем белом свете, то частью этого света. Соленый ветерок трепал волосы, дымка мелкой морской мороси освежала. Она ощущала прохладу камней, на которые облокотилась, и суетливые мурашки бегали по коже. Горький дым сигареты... Крым... Море... Ночь... Гармония мира беспощадно вытесняла скуку и апатию.

Соня сняла кроссовки и пошла к воде.

— Брр ... Действительно, не жарко...

Терять ей было нечего. Неужели она не искупается?

Наспех побросав одежду на камни, Соня осторожно пошла навстречу лунной дорожке. Холод обжег ступни, но она не обращала на такую мелочь внимания и заходила все глубже и глубже. Резко оттолкнулась от каменистого дна и поплыла. Стало теплее. Звезды подмигивали ей, луна понимающе искрилась, а морская вода покачивала. Соня вмиг забыла пыльный город, депрессию и усатого таракана за сахарницей. Все это казалось дурным сном, а настоящая жизнь, вот она!

Уже на порядочном расстоянии от берега, она обернулась и присвистнула от восторга. Красиво! В открытый рот тут же попала вода, и Соне пришлось с полминуты отплевываться. Восстановив дыхание она успокоилась, но тут же дернулась и еще раз чуть не нахлебалась воды: к ней кто-то плыл... Ощущение единения с природой пропало. Кого это нелегкая несет?

— Соня! Жива? Я боялся, что ты утонешь, — нелегкая принесла Рыба , и совершенно некстати. — Вода, прямо скажу, не теплая.

Издав индейский клич, Соня нырнула и попыталась схватить “спасателя” за пятку. С третьей попытки ей это вполне удалось, и она гордая и довольная, повернула к берегу.

Выходить из воды было зябко. Наскоро вытершись припасенным полотенцем, Соня с Рыбом быстро оделись. Бросание камушков в воду надолго заняло их внимание. Лишь изредка они отвлекались на коньяк из фляжки: “для согрева” (спасибо запасливой Соне).